4 марта
После письма из ЦК КПСС Отдел по надзору за следствием в органах госбезопасности Прокуратуры СССР заводит наблюдательное производство по делу Бродского.

12 марта
Прокуратура отчитывается перед ЦК КПСС: «Произведенной на месте проверкой специально командированным работником прокуратуры РСФСР заявлений писателей т.т. Маршака С.Я., Чуковского К.И. и Вигдоровой Ф., а также корреспондента газеты «Известия» Чайковской О. о неправильном выселении из г. Ленинграда Бродского И.А. установлено, что эти заявления необоснованны».

13 марта
Второе заседание суда. Приходящих встречает объявление: «Суд над тунеядцем Бродским». Две трети зала заполнены специально привезенными рабочими. Судья приговаривает Бродского к пяти годам принудительных работ на Севере. Одновременно вынесено частное определение в отношении свидетелей защиты Н.И.Грудининой, Е.Г.Эткинда и В.Адмони. Их обвиняют в «отсутствии идейной зоркости и партийной принципиальности».

14 марта
В газете «Вечерний Лининград» выходит статья «Суд над тунеядцем Бродским», в газете «Смена» – «Тунеядцу воздается должное».

13-22 марта
Бродский в тюрьме «Кресты».

22 марта
Этапирован на Север в тюремном вагоне.

25 марта
Архангельская пересыльная тюрьма. Стихотворение «Сжимающий пайку изгнанья…».

Март
Фрида Вигдорова передает сделанную ей стенограмму суда над Бродским руководству Союза писателей СССР.
Больше 30 прозаиков и поэтов подписывают письмо в Союз писателей с осуждением поступка секретаря Комиссии по работе с молодыми литераторами Е.В.Воеводина, который выступил свидетелем обвинения на суде над Бродским.

* * *
Сжимающий пайку изгнанья
в обнимку с гремучим замком,
прибыв на места умиранья,
опять шевелю языком.
Сияние русского ямба
упорней — и жарче огня,
как самая лучшая лампа,
в ночи освещает меня.
Перо поднимаю насилу,
и сердце пугливо стучит.
Но тень за спиной на Россию,
как птица на рощу, кричит,
да гордое эхо рассеян
засело по грудь в белизну.
Лишь ненависть с Юга на Север
спешит, обгоняя весну.
Сжигаемый кашлем надсадным,
все ниже склоняясь в ночи,
почти обжигаюсь. Тем самым
от смерти подобье свечи
собой закрываю упрямо,
как самой последней стеной.
И это великое пламя
колеблется вместе со мной.
 

25 марта 1964, Архангельская пересыльная тюрьма